Холева Тамара Фёдоровна коренная жительница Ленинграда, все 900 суровых дней находилась в блокадном городе.

            Наше детство прошло в страшном голоде. Родители практически жили на заводе, раз в неделю папа приходил домой и приносил тарелку супа, а на другую неделю тарелку супа приносила мама. Сказать по правде, этот суп скорее напоминал жидкую похлёбку, но мы ели с удовольствием.

           Чтобы подогреть еду, мы сами разжигали буржуйку, брат разбирал потихоньку домашнюю утварь, к счастью, мебель у нас была плетенная и хорошо горела. За годы блокады всё, что было в квартире из дерева, пошло на дрова. Поскольку мы оставались на неделю одни, нам приходилось выполнять всю домашнюю работу — ходить на Неву за водой, брат нёс ведерко, а я бидончик, который казался мне очень тяжелым. Однажды, во время похода за водой осколки от разорвавшегося снаряда, попали мне в ногу. Военный патруль, проходивший мимо, отправил меня в Петровскую больницу, где мне оказали помощь. На Марсовом поле мы собирали крапиву и лебеду, эту зелень заливали кипятком, получался суп, не очень вкусный, но мы были рады и этому.

            В то тяжелое время люди помогали друг другу. Помню, как однажды незнакомая нам женщина подсказала, что на Бадаевских складах можно найти немного сахара. И мы, дети, ходили пешком, за площадь Александра Невского, хотя путь был не близкий. Брат выскребал ножом расплавленный сахар, который, как учил нас отец, мы бросали в воду, сажа всплывала, а сахар оставался на дне. Без помощи людей мы бы не выжили.

            Помню, как в один из мартовских дней 1942 года отец пришёл домой и принёс долгожданную тарелку супа. Я с братом как всегда принялась разогревать похлёбку, а папа, уставший и измученный тяжёлой работой, прилёг отдохнуть. Но разбудить его мы не смогли. Он умер от истощения. Мы знали, что мама придёт не скоро, через неделю, и, завернув отца в одеяло, положили его на санки и отвезли в Куйбышевскую больницу.