Смирнова Нина Александровна 

  Нина Александровна (на фото слева) вспоминает: «Взрывы были ужасные, дом встряхивало как игрушечный маленький домик, казалось, рушится и горит все кругом. В последние дни перед эвакуацией мама уже перестала водить нас в бомбоубежище, не было физических сил. Я с Зиной была уже большая, мне пять, а ей шесть лет, но на руках у мамы была маленькая дочурка, которая все время, день и ночь не плакала, а кричала от голода. Груди мамы были пусты, молока не было, единственно, чем можно было утолить голод малышки – это пережеванный кусочек блокадного хлеба. Вскоре у сестренки развился рахит, дизентерия и последняя стадия дистрофии.

  В апреле 1942 года пришла повестка о срочной эвакуации, отец оставался в Кронштадте, а мама с тремя малыми детьми стала готовиться к эвакуации.  "Помню переезд через Ладогу, помню машину, ехавшую за нами и ушедшую под лед, помню страх в маминых глазах, который невольно передался и нам".

  Дальше рассказ прервался, какое-то время Нина Александровна не могла говорить, ее глаза заблестели, и стало ясно, что самое страшное в её рассказе было еще впереди. «В товарнике мы ехали очень долго, часто попадали под бомбежки, во время которых все выбегали из вагонов и старались спрятаться от смерти, помню крики, плачь, стоны. Мама старалась прикрывать нас своим телом и, слава Богу, все остались живы. На остановках мама выходила на станцию, чтобы набрать воды или супа. Однажды она вернулась бледная и в ее глазах мы увидели страх и слезы. И только через много-много лет она поведала нам свою горькую тайну. По законам военных лет, всех больных, которые могли заразить эвакуированных, высаживали с поезда. У нашей сестренки усилилась дизентерия и мама понимала, что нас в любой момент могут высадить. Одна мысль мучила ее - как спасти хотя бы старших детей. На одной из станций мама вышла вместе с Людочкой на руках. Долго стояла в раздумье и, наконец, положила маленький комочек на скамейку и направилась к эшелону. Вдруг раздался громкий паровозный гудок, возвещавший об отходе, и в то же время маленький комочек пронзительно закричал, сначала жалобно, потом все громче и громче, и сердце женщины не выдержало, она, схватив ребенка, и решив – будь, что будет, вернулась в вагон с больной дочуркой на руках. Малышка выжила, назло всем смертям, правда была болезненной и слабой девочкой, встала на ножки и научилась ходить только в 5 лет».